Неточные совпадения
Бледен как полотно был Андрий; видно было, как тихо шевелились уста его и как он произносил чье-то имя; но это не было имя отчизны, или
матери, или братьев — это было имя
прекрасной полячки. Тарас выстрелил.
— И
мать твоя, кажется,
прекрасная женщина, — заметил Аркадий.
У этого Версилова была подлейшая замашка из высшего тона: сказав (когда нельзя было иначе) несколько преумных и
прекрасных вещей, вдруг кончить нарочно какою-нибудь глупостью, вроде этой догадки про седину Макара Ивановича и про влияние ее на
мать. Это он делал нарочно и, вероятно, сам не зная зачем, по глупейшей светской привычке. Слышать его — кажется, говорит очень серьезно, а между тем про себя кривляется или смеется.
Я увидел у него на стене
прекрасную небольшую картину «Снятие со креста» и «Божию
Матерь».
Алеша запомнил в тот миг и лицо своей
матери: он говорил, что оно было исступленное, но
прекрасное, судя по тому, сколько мог он припомнить.
В
прекрасный зимний день Мощинского хоронили. За гробом шли старик отец и несколько аристократических господ и дам, начальство гимназии, много горожан и учеников. Сестры Линдгорст с отцом и
матерью тоже были в процессии. Два ксендза в белых ризах поверх черных сутан пели по — латыни похоронные песни, холодный ветер разносил их высокие голоса и шевелил полотнища хоругвей, а над толпой, на руках товарищей, в гробу виднелось бледное лицо с закрытыми глазами,
прекрасное, неразгаданное и важное.
Особенно ярко запомнились мне два — три отдельных эпизода. Высокий, мрачный злодей, орудие Урсулы, чуть не убивает
прекрасного молодого человека, но старик, похожий на Коляновского (или другой, точно не помню), ударом кулака вышибает из рук его саблю… Сабля, сверкая и звеня, падает на пол. Я тяжело перевожу дыхание, а
мать наклоняется ко мне и говорит...
Гаев(негромко, как бы декламируя). О природа, дивная, ты блещешь вечным сиянием,
прекрасная и равнодушная, ты, которую мы называем
матерью, сочетаешь в себе бытие и смерть, ты живишь и разрушаешь…
[Что эта обмазка или штукатурка есть не что иное, как помет лысены — убедиться нетрудно, сличив обмазку с свежим пометом, которого всегда бывает довольно на верху гнезда] на дне лежала настилка из черных перьев и темного пуха, выщипанного
матерью из своей хлупи, и, наконец, девять яиц (немножко поменьше куриных)
прекрасного темно-сизого, слегка зеленоватого цвета с глянцем, испещренных белыми крапинками.
— Потому оно, брат, — начал вдруг Рогожин, уложив князя на левую лучшую подушку и протянувшись сам с правой стороны, не раздеваясь и закинув обе руки за голову, — ноне жарко, и, известно, дух… Окна я отворять боюсь; а есть у
матери горшки с цветами, много цветов, и
прекрасный от них такой дух; думал перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.
Пищу ей доставляла
мать Енафа, для которой эта обязанность служила
прекрасною доходною статьей: слава о постнице Пульхерии разошлась по всему Уралу, и через Енафу высылалась разная доброхотная милостыня, остававшаяся почти целиком в ее руках.
Ульрих Райнер приехал в Россию статным,
прекрасным юношею. Он был похож на своего могучего отца, но выражение его лица смягчилось некоторыми тонкими чертами
матери. С этого лица постоянно не сходило серьезное выражение Губерта Райнера, но на нем не было Губертовой холодности и спокойной флегмы: вместо них лицо это дышало французскою живостью характера. Оно было вместе и серьезно и живо.
А ведь в каждой из них погибает и
прекрасная сестра и святая
мать.
Из рассказов их и разговоров с другими я узнал, к большой моей радости, что доктор Деобольт не нашел никакой чахотки у моей
матери, но зато нашел другие важные болезни, от которых и начал было лечить ее; что лекарства ей очень помогли сначала, но что потом она стала очень тосковать о детях и доктор принужден был ее отпустить; что он дал ей лекарств на всю зиму, а весною приказал пить кумыс, и что для этого мы поедем в какую-то
прекрасную деревню, и что мы с отцом и Евсеичем будем там удить рыбку.
Мать не хотела верить, чтоб я мог сам поймать рыбу, но, задыхаясь и заикаясь от горячности, я уверял ее, ссылаясь на Евсеича, что точно я вытащил сам эту
прекрасную рыбку; Евсеич подтвердил мои слова.
В один
прекрасный осенний день, это было воскресенье или какой-нибудь праздник, мы возвращались от обедни из приходской церкви Успения Божией
Матери, и лишь только успели взойти на высокое наше крыльцо, как вдруг в народе, возвращающемся от обедни, послышалось какое-то движение и говор.
Мать очень охотно приняла такое предложение, и 3 января, в
прекрасной повозке со стеклами, которую дала нам Прасковья Ивановна, мы уже скакали в Казань.
Бабушка же и тетушка ко мне не очень благоволили, а сестрицу мою любили; они напевали ей в уши, что она нелюбимая дочь, что
мать глядит мне в глаза и делает все, что мне угодно, что «братец — все, а она — ничего»; но все такие вредные внушения не производили никакого впечатления на любящее сердце моей сестры, и никакое чувство зависти или негодования и на одну минуту никогда не омрачали светлую доброту ее
прекрасной души.
После сорока дней душа моя улетает на небо; я вижу там что-то удивительно
прекрасное, белое, прозрачное, длинное и чувствую, что это моя
мать.
— Да, когда я этого захочу. Вы подло обманывали меня. Я пожертвовала для вас всем, отдала вам все, что может отдать честная женщина… Я не смела взглянуть в глаза моему мужу, этому идеальному,
прекрасному человеку. Для вас я забыла обязанности жены и
матери. О, зачем, зачем я не осталась верной ему!
Я думаю часто о нежных, чистых, изящных женщинах, об их светлых и прелестных улыбках, думаю о молодых, целомудренных
матерях, о любовницах, идущих ради любви на смерть, о
прекрасных, невинных и гордых девушках с белоснежной душой, знающих все и ничего не боящихся.
Придет
мать — весна-красна,
Лузья, болота разольются,
Древа листами оденутся,
И запоют птицы райски
Архангельскими голосами;
А ты из пустыни вон изыдешь,
Меня,
мать прекрасную, покинешь! [35...
Марья Михайловна, маменька Надежды Александровны, была одна из тех добрых и нехитрых
матерей, которые находят
прекрасным все, что ни делают детки. Марья Михайловна велит, например, заложить коляску.
— Признаться, не довелось слышать, не довелось. Мы ведь в корпусе, как в монастыре. Ну, что же? Живопись — дело благое, если Бог сподобил талантом. Вон святой апостол Лука. Чудесно писал иконы Божией
Матери.
Прекрасное дело.
Держать в руках свое первое признанное сочинение, вышедшее на
прекрасной глянцевитой бумаге, видеть свои слова напечатанными черным, вечным, несмываемым шрифтом, ощущать могучий запах типографской краски… что может сравниться с этим удивительным впечатлением, кроме (конечно, в слабой степени) тех неописуемых блаженных чувств, которые испытывает после страшных болей впервые родившая молодая
мать, когда со слабою прелестною улыбкой показывает мужу их младенца-первенца.
Старшая, Вера, пошла в
мать, красавицу англичанку, своей высокой гибкой фигурой, нежным, но холодным и гордым лицом,
прекрасными, хотя довольно большими руками и той очаровательной покатостью плеч, какую можно видеть на старинных миниатюрах.
Явился как-то на зимовник молодой казак, Иван Подкопаев, нанялся в табунщики, оказался
прекрасным наездником и вскоре стал первым помощником старика. Казак влюбился в хозяйскую дочь, а та в него.
Мать, видя их взаимность, хотела их поженить, но гордый отец мечтал ее видеть непременно за офицером, и были приезжавшие ремонтеры, которые не прочь бы жениться на богатой коннозаводчице.
Я всегда говорил, что исключительное материнское чувство — почти преступно, что женщина, которая, желая спасти своего ребенка от простой лихорадки, готова была бы с радостью на уничтожение сотни чужих, незнакомых ей детей, — что такая женщина ужасна, хотя она может быть
прекрасной или, как говорят, «святой»
матерью.
Убедившись, что
мать отгадала его, Павел Владимирыч окончательно перестал церемониться. В одно
прекрасное утро шкапчик совсем исчез из столовой, и на вопрос Арины Петровны, куда он девался, Улитушка отвечала...
Какое
прекрасное варенье подают у
матери игуменьи, какой вкусный квас!
Софья Алексеевна просила позволения ходить за больной и дни целые проводила у ее кровати, и что-то высоко поэтическое было в этой группе умирающей красоты с
прекрасной старостью, в этой увядающей женщине со впавшими щеками, с огромными блестящими глазами, с волосами, небрежно падающими на плечи, — когда она, опирая свою голову на исхудалую руку, с полуотверстым ртом и со слезою на глазах внимала бесконечным рассказам старушки
матери об ее сыне — об их Вольдемаре, который теперь так далеко от них…
Когда женщина некрасива, то ей говорят: «У вас
прекрасные глаза, у вас
прекрасные волосы…» Я его люблю уже шесть лет, люблю больше, чем свою
мать; я каждую минуту слышу его, чувствую пожатие его руки; и я смотрю на дверь, жду, мне все кажется, что он сейчас войдет.
Всё
прекрасное в человеке — от лучей солнца и от молока
Матери, — вот что насыщает нас любовью к жизни!
Но еще не спета песня всех
прекрасней,
Песня о начале всех начал на свете,
Песнь о сердце мира, о волшебном сердце
Той, кого мы, люди,
Матерью зовем!
О театре — ни слова, а это ему вскочило в копеечку. Вся труппа жила в его новой гостинице —
прекрасной, как в большом городе. Квартира и содержание всей труппы шли за счет Иванова. Все проходило по секрету от
матери, безвыездно жившей в своем имении в окружении старообрядческих начетчиков и разных стариц, которых сын ублажал подарками, чтоб они не сплетничали
матери о его забавах.
Прошло полчаса, час, а она все плакала. Я вспомнил, что у нее нет ни отца, ни
матери, ни родных, что здесь она живет между человеком, который ее ненавидит, и Полей, которая ее обкрадывает, — и какою безотрадной представилась мне ее жизнь! Я, сам не знаю зачем, пошел к ней в гостиную. Она, слабая, беспомощная, с
прекрасными волосами, казавшаяся мне образцом нежности и изящества, мучилась как больная; она лежала на кушетке, пряча лицо, и вздрагивала всем телом.
Что видит в нем моя
мать и почему предпочитает его всем другим женихам, которые мне здесь надоедают, и между которыми есть люди очень богатые, просвещенные и с
прекрасным светским положением?
Дядя обнаруживал эти родовые черты с самого раннего детства: он всегда был по своим летам мал ростом, очень свеж, румян, с
прекрасными глазами
матери, но с очень маленьким ротиком, какие называют «сердечком».
— «Я, говорит, — продолжал Елпидифор Мартыныч, не отвечая на ее вопрос и как-то особенно торопливо, — в какие-нибудь тридцать лет сделаю его действительным статским советником, камергером, и если хочет Елена Николаевна, так и свиты его императорского величества генерал-майором!» У князя ведь
прекрасные связи!.. — «Потом, говорит, я сделаю его наследником всего своего состояния, княгиня, говорит, заменит ему вторую
мать».
Бледная, с решимостью во взгляде, но почти дрожащая от волнения, чудно-прекрасная в своем негодовании, она выступила вперед. Обводя всех долгим вызывающим взглядом, она посреди наставшего вдруг безмолвия обратилась к
матери, которая при первом ее движении тотчас же очнулась от обморока и открыла глаза.
Лето провел я в таком же детском упоении и ничего не подозревал, но осенью, когда я стал больше сидеть дома, больше слушать и больше смотреть на мою
мать, то стал примечать в ней какую-то перемену:
прекрасные глаза ее устремлялись иногда на меня с особенным выражением тайной грусти; я подглядел даже слезы, старательно от меня скрываемые.
Холодно и вежливо он сказал моей
матери, что для нее нарушен существующий порядок в гимназии, что никому из родственников и родителей не позволяется входить во внутренние комнаты учебного заведения, что для этого назначена особая приемная зала, что вход в больницу совершенно воспрещен и что особенно это неприлично для такой молодой и
прекрасной дамы.
Я был так счастлив, что по временам не верил своему счастью, думал, что я вижу
прекрасный сон, боялся проснуться и, обнимая
мать, спрашивал ее, «правда ли это?» Долее всех вечеров просидела она со мной, и Упадышевский не один раз приходил и просил ее уехать.
Когда-то сильная любовь отца и
матери вторично переживала себя в них — но уже лишенная материальности, ставшая лишь отзвуком отдаленным,
прекрасным и чистым.
И она так и осталась с
прекрасными локонами, которые еще не скоро поседеют, чтобы довести сходство Иды с
матерью до неразделимого подобия.
Берта и Ида ходили в немецкую школу и утешали
мать прекрасными успехами; любимица покойника, Маньхен, его крохотная «горсточка», как называл он этого ребенка, бегала и шумела, то с сафьянным мячиком, то с деревянным обручем, который гоняла по всем комнатам и магазину.
Одни уверяли, что у царицы козлиные ноги, обросшие шерстью; другие клялись, что у нее вместо ступней перепончатые гусиные лапы. И даже рассказывали о том, что
мать царицы Балкис однажды, после купанья, села на песок, где только что оставил свое семя некий бог, временно превратившийся в гуся, и что от этой случайности понесла она
прекрасную царицу Савскую.
Отставной артиллерийский полковник Перейра получил за женою в приданое
прекрасное имение и прижил с нею двух детей: мальчика Альфонса и девочку, носившую имя
матери Елизавета.
В этот день дядя, державший вообще
прекрасный стол, не щадил никаких издержек, чтобы угостить на славу, и
мать являлась за столом на Ядрине такою же хозяйкой, какой была и в Новоселках.
Мать Григорьева Татьяна Андреевна, скелетоподобная старушка, поневоле показалась отцу солидною и сдержанной, так как при незнакомых она воздерживалась от всякого рода суждений. Мой товарищ Аполлон не мог в то время кому бы то ни было не понравиться. Это был образец скромности и сдержанности. Конечно, родители не преминули блеснуть его действительно
прекрасной игрой на рояле.